Спасти товарища Сталина! СССР XXI века - Страница 55

Сбрасываю вызов и выключаю мобильник, выдергиваю батарейку, чтобы сбросить память о звонках.

В комнате службы безопасности звонит телефон.

– Да, – слышится голос Камала, он молчит некоторое время, видимо, слушает собеседника, говорит медленно. – Вы не цените человеческие жизни. Я понимаю, что Саддам будет тянуть время, пока я не устрою под окнами гору из трупов. И даже в этом случае, мне кажется, он будет трусливо молчать, прикрывая свою несостоятельность. Я думаю, что Саддам неспособен выполнить наши требования, он трусливо прячется от нас и от телевидения. Или выигрывает время, чтобы подготовить штурм. Так вот, передайте слово в слово – возможности штурма я ему не дам. Система безопасности активирована, и она даст нам знать о любой попытке вторжения, вам не пройти незамеченными. Если вы решитесь на штурм – мы взорвем здание и все, что в нем находится. Передайте это Саддаму. Погибнут все. Смерть за веру для нас подвиг. Вам это прекрасно известно. И пока Саддам во всеуслышание не объявит об ударе по Советскому Союзу, этой обители неверия, мы будем убивать по одному заложнику каждые полчаса, минута в минуту. Мы пойдем до конца. Мы уже продемонстрировали нашу решимость. И мы будем делать это, пока не получим однозначный ответ.

Щелчок трубки о рычаг. Металл в его голосе и готовность смертников взорвать себя вместе с заложниками поумерят пыл спецназа в желании выйти из положения силовыми методами – организовать штурм. Тем более что в этом случае Саддам лишится своих ракет. Это Камал просчитал верно. Но – ни слова о вертолете. Чего он ждет? Ракеты уже у него. Военная полиция, думаю, верит в его решимость. Единственное рациональное объяснение – Камал рассчитывает показать твердость, выбрасывая в окна заложников с четкостью метронома. Он уже несколько раз использовал выражение «минута в минуту». И сделает так, чтобы полиция не сомневалась в его точности.

Выбрасываю окурок вдоль коридора и возвращаюсь к пульту. Пока Камал не потребовал вертолет, у СМЕРШа есть все шансы войти в здание и спасти нашу Родину.

Надеюсь, они уже прослушали мое сообщение и скоро перезвонят.

10

– Кровавая драма, разыгравшаяся в центре Лондона, продолжается. Нам известно, что террористы обещали расстреливать по одному заложнику каждые полчаса, пока Объединенные Имаматы не нанесут сокрушительный ядерный удар по Советскому Союзу. Консул Советского Союза в Европейском Имамате уже выступил с заявлением, что Вооруженные силы СССР приведены в состояние полной боевой готовности и готовы отразить любой удар, а также нанести ответный ядерный удар по всей территории Объединенных Имаматов. Население в панике покидает города, бомбоубежища переполнены. Нам известно, что Верховный Совет Революционного Командования Объединенных Имаматов созвал срочное совещание, но пока никакого ответа на требования террористов нет. Наш телеканал показывал в прямом эфире кадры ужасающей расправы над одним из заложников. Напомню, что им оказался шестидесятилетний управляющий «Кингстон Роял Банка» Джеймс Вествуд. Полгода назад он отпраздновал свой юбилей в кругу семьи. Три месяца назад он принял истинную веру. И он был застрелен и выброшен в окно двадцать минут назад. – Камера перемещает картинку мимо плеча корреспондента, на тротуаре лежит мешком тело пожилого мужчины с неестественно подвернутой ногой. – Тело несчастной жертвы террористы запретили убирать. Таким ужасающим примером они оказывают на власть дополнительное психологическое давление. Наблюдать это просто страшно.

Корреспондент делает паузу. Камера задерживается на лежащем трупе и возвращается к блондинке с микрофоном в руке.

– Приближается страшный срок, – голос женщины-корреспондента дрожит волнением. – Очередные полчаса подходят к концу. Верховный Совет Революционного Командования молчит. Мы молим Милосердного Бога, чтобы террористы смилостивились над несчастными заложниками и прекратили бессмысленные убийства. Следите за развитием событий на нашем телеканале. Санди Голблум, специально для канала новостей.

Камал отворачивается от экрана телевизора, долгим взглядом смотрит в окно. На другой стороне площади корреспондент Санди Голдблум в желтом распахнутом плаще за цепочкой полицейских машин, размахивая руками, что-то кричит оператору с коробкой телекамеры на плече.

– Шоу должно продолжаться, – говорит он без выражения, кивает Шульцу. – Пора. На этот раз молодая женщина. Выбери посимпатичнее.

Блондин кивает и уходит в коридор.

Я опускаю руки на пульт. Смотрю на дрожащие пальцы. Сейчас на моих глазах расстреляют женщину. И сделать ничего нельзя. И она не последняя на сегодня. Но я не дрогну. Не дрогну. Нельзя показать свою слабость. Если я выдам себя – вылечу за заложником в окно. И тогда СМЕРШ не сможет проникнуть в здание. И тогда все жертвы будут напрасными.

В коридоре слышатся шаги, звуки борьбы, и я отворачиваюсь, стараясь не увидеть новую жертву, и все же не успеваю убрать взгляд. Шульц вталкивает в комнату девушку с растрепанными светло-русыми волосами, и от его толчка она теряет равновесие, падает на одно колено, садится на пол.

Мороз мгновенно стягивает кожу на затылке. Смотрю оторопело в пульт, и сердце, кажется, сейчас остановится.

Я узнаю ее. Девушку из красного «Ягуара», единственного моего союзника в этой стране. Девушку, выходившую весенним теплым днем из московского подъезда перед микроавтобусом Комитета государственной безопасности. Девушку, которую люблю.

Что она здесь делает? Ее не должно быть здесь! Не может быть здесь!